Лопатин как предшественник открытия Норильских месторождений

Ссылка на публикацию: Кургузова А.В., Морозов М.В. И. А. Лопатин как предшественник открытия Норильских месторождений // IV Лопатинские краеведческие чтения. – с. 31-48

Нет ничего сокровенного, что не открылось бы,

и тайного, чего не узнали бы.

Посему, что вы сказали в темноте,

то услышится во свете;

и что говорили на ухо внутри дома,

то будет провозглашено на кровлях.

Евангелие от Луки.

Важные факты истории часто получают широкую известность и становятся хорошо изученными, но они же зачастую являются объектами умолчаний и даже подтасовок. В какой полноте возможно восстановление исторической истины? Возможен ли окончательный ответ на вопросы истории?

Норильская группа медно-никелевых месторождений в настоящее время входит в число самых знаменитых и экономически значимых рудных месторождений в истории человечества благодаря ресурсам никеля и элементов платиновой группы, в первую очередь палладия, цена на который неизмеримо выросла в конце XX века [1]. Один из первооткрывателей месторождения – Н. Н. Урванцев – изложил свой взгляд на историю открытия месторождений Норильска в своих воспоминаниях еще в 1960-80-х годах [2, 3 и др.]. Волна общественного интереса к неизвестным и «запретным» историческим материалам, потрясшая нашу страну в эпоху распада СССР не обошла стороной и Норильск [4]. И тем не менее, окончательная точка в вопросе приоритета открытия норильских руд, вероятно, все же не поставлена. Но для ответа на данный вопрос необходимо заново вернуться к событиям, происходившим в XIX столетии, кульминацией которых стала знаменитая Туруханская экспедиция красноярского геолога и первопроходца Иннокентия Александровича Лопатина [5, 6].

Туруханская экспедиция И. А. Лопатина является одновременно и наиболее знаменитой, и одной из самых «загадочных». Причина «загадочности» банальна — часть полевых дневников затерялась в архивах и до сих пор не найдена. В то же время публикацию отчета по ней и обработку материалов И. А. Лопатин успел организовать самолично, хоть и с тридцатилетним опозданием. В этом ему существенно помогли петербургские геологи. Коллекцию минералов и горных пород И. А. Лопатин передал в Геологический кабинет Петербургского университета, где в 1888 г. Борис Константинович Поленов (1859–1923) и Александр Александрович Иностранцев (1843–1919), руководствуясь авторской описью коллекции^[1], определили образцы и составили их каталог^[2]. И лишь много позже Михаил Николаевич Миклухо-Маклай (Миклуха) (1856–1927) обработал для публикации в «Записках» Географического общества дневник экспедиции^[3].

Туруханская экспедиция была организована Российским географическим обществом, как годом ранее — Витимская. Назначение И. А. Лопатина руководителем экспедиции было определено его самоотдачей и высоким уровнем работ, который он продемонстрировал на Витимском плоскогорье. Указание о начале подготовки экспедиции поступило несмотря на то, что по поездке на Витим И. А. Лопатин успел подготовить лишь краткий отчет^[4]. Туруханский край, по которому была названа экспедиция, издревле являлся одним из наиболее отдаленных и труднодоступных регионов Сибири. В середине XIX в. он входил в Енисейский округ Енисейской губернии. При этом столица края — город Туруханск (ныне — Старотуруханск) расположен в 1474 км от губернского центра — Красноярска при впадении в Енисей р. Нижняя Тунгуска. Стартовала экспедиция из окружного центра — Енисейска, также находящегося на берегу Енисея, но гораздо ближе к столице губернии — в 348 км от нее, ниже впадения в Енисей р. Ангары. Маршрут экспедиции был обозначен в заглавии дневника И. А. Лопатина как «Енисейск — Ледовитое море»^[5], что, таким образом, составило 2 337 км вдоль русла Енисея (в одну сторону), не считая передвижений по окрестным территориям. Таким образом, экспедиция являла собой пример колоссального мероприятия, которое, несмотря на малый состав экспедиционной группы, по праву может считаться одним из уникальнейших русских геологических экспедиций XIX в.

Задачей экспедиции было изучить графитовые и каменноугольные месторождения в низовьях Енисея, что объяснялось экономической логикой середины XIX в.: уголь являлся необходимым топливом для обеспечения пароходного транспорта по Енисею и, по сути, ключевым для развития всего края, как показало в дальнейшем будущее Норильского района. Интерес к графиту был, с одной стороны, обусловлен спросом на него, с другой^[6] — объяснялся использованием его как поискового признака на каменный уголь. В отчете РГО среди прочих аргументов для организации экспедиции, указывается на наличие «громадных залежей» графита, открытых Михаилом Константиновичем Сидоровым (1823–1887)^[7]. Нельзя не учесть также удобство его добычи и транспортировки полезных ископаемых по Енисею. Соответственно, изыскания И. А. Лопатина и были приурочены к прибрежным территориям.

Экспедиция отправилась из Енисейска 20 мая и вернулась туда 14 октября. Первый месяц прошел в плавании на буксируемых пароходом баржах до Бреховских островов в дельте Енисея, т. е. к собственно точке начала полевых работ. Поэтому датой начала рабочей части экспедиции является 20 июня^[8], день высадки группы на островах. Далее группа должна была двигаться вверх по Енисею, производя геологические, топографические, метеорологические и этнографические наблюдения. Дневник экспедиции был опубликован И. А. Клеоповым^[9], а его геологическая часть обработана и опубликована М. Н. Миклухо-Маклаем^[10]. Фактически после неожиданной встречи И. А. Лопатина с магистром Академии наук Ф. Б. Шмидтом 11 июня в селе Дудинском^[11] (ныне — г. Дудинка), расположенном в 1989 км вниз по Енисею от Красноярска, произошло частичное объединение двух экспедиций. При этом Ф. Б. Шмидт выполнял роль специалиста в области палеонтологии, существенно дополняя своей работой наблюдения прибрежных енисейских обнажений, которые производил И. А. Лопатин. Итогом явился фундаментальный труд Ф. Б. Шмидта^[12], содержащий, помимо палеонтолого-стратиграфических и биологических наблюдений, уникальные данные о характере освоения региона и историко-этнографические заметки.

Формальным завершением экспедиции считается возвращение ее участников в Иркутск 4 ноября. Наибольшей проблемой для историографов является утеря части дневников, которые И. А. Лопатин вел в нескольких  тетрадях. В монографии И. Л. Клеопова опубликованы записи из обнаруженных в разных архивах тетрадей, где с перерывами охвачен период с 11 июля по 14 октября (прибытие в Енисейск) и отмечены даты последующего движения до Иркутска. Таким образом, если считать от дня начала экспедиции, в дневнике отсутствуют записи за начальный ее период: 20 июня – 10 июля; 13, 14, 16, 24 и 25 июля; 8, 13, 16, 23, 25–27, 29–31 августа; 1–6, 10, 13, 25 сентября и 13 октября. Помимо начального периода в дневнике сделан лишь один существенный пропуск: с 29 августа по 6 сентября. По данным И. Л. Клеопова, записи за эти дни должны содержаться в утерянной тетради из АРАН. В ней же, по его словам, согласно описи, содержатся записи за период с 15 по 19 июля, что странно, так как эти дни (кроме 16 июля) описаны в основном дневнике путешествия.

Следует отметить, что в геологическом дневнике экспедиции, краткое изложение которого было сделано М. Н. Миклухо-Маклаем, содержатся записи за июнь (хронологический порядок листов в переплете нарушен, первая запись датирована 21-м числом, далее следуют записи за 23–30 июня; 1, 6–12, 14–16, 18–21, 23–27, 30–31 июля; 1–3, 5–10, 12–17, 19–28, 30–31 августа; 1–12, 14–23, 26–30 сентября, 1–10 октября)^[13]. Таким образом, часть информации о путешествии можно взять из этих, в значительной части до сих пор неопубликованных материалов.

Один из аспектов экспедиции, который до сих пор представляет интерес для историков, состоит в ее прохождении близ знаменитой сегодня группы норильских месторождений меди, никеля и металлов платиновой группы. С момента открытия и доныне данные месторождения являются одним из первых в мире источников никеля, платины и палладия. В многочисленных популярных и крайне неточных (опубликованных, главным образом, в интернете) материалах о жизни И. А. Лопатина, содержатся голословные утверждения об открытии этих месторождений его экспедицией. При этом порой происходит путаница между Туруханской экспедицией 1866 г. и экспедицией на Подкаменную Тунгуску 1877 г. (она, хотя и впадает в Енисей, но находится много южнее), и даже поездкой на медные рудники Минусинско-Ачинского края в 1878 г. Учитывая немалый интерес специалистов и общественности к истории открытия норильских руд, остановимся на этом вопросе подробно, тем более, что с ним сопряжена настоящая «загадка» экспедиции, связанная с неполнотой ее дневников и вольной интерпретацией исторических фактов авторов ряда интернет-изданий и СМИ. Вот типичные примеры громких фраз о роли И. А. Лопатина в открытии норильских руд из некоторых публикаций в интернете: «В экспедиции [И. А.] Лопатиным были одни из первых описаны медные месторождения будущего Норильска и указаны их большие перспективы», «[И. А.] Лопатин впервые указал на большие перспективы норильского медно-никелевого месторождения»^[14]. Такого рода заявления неуместны, но реальная история, действительно, является запутанной.

В дошедших до нас дневниках самого И. А. Лопатина, к сожалению, не содержится информации о медном оруденении Норильских гор. Поэтому необходимо предоставить слово второму руководителю работ — магистру Академии наук Ф. Б. Шмидту. Встреча двух исследователей на Енисее произошла по воле случая. Экспедиция И. А. Лопатина хоть и не была организована в рамках  систематической программы по изучению природных богатств Сибири, но подчинялась данной логике: низовья Енисея были действительно недоизучены, учитывая рождающееся на глазах пароходное сообщения по всему Енисею вплоть до выхода в океан. Сам же Ф. Б. Шмидт попал в район работ волею случая: «Академия уже давнее время как сделала оповещение во всех областях северной Сибири, что каждый будет вознагражден премией, если сообщит о находке более или менее целой туши или скелета мамонта»^[15]. Такое сообщение и поступило в 1865 г. от некоего Гуляева из Барнаула, который узнал от машиниста парохода Максимова о том, что юраки (устаревшее наименование ненцев) в бассейне р. Таз натолкнулись на труп мамонта. Максимов, по его словам, лично видел «покрытый волосами кусок кожи» того мамонта, который в Дудино (ныне — Дудинка) попал в руки «богатого казака Сотникова»^[16]. Поскольку путешествие Ф. Б. Шмидта «за мамонтом» само по себе освещено в литературе достаточно детально^[17], отметим лишь, что правление Академии осознавало невысокую вероятность того, что мягкие ткани мамонта, попавшие на дневную поверхность как минимум одно лето назад, имеют шанс сохраниться и попасти в руки исследователей. Поскольку «по прошлому опыту такого рода сообщения не давали такой гарантии [о хорошем состоянии находки – А.В., М.М.] как рекогносцировочная экспедиция командированного ученого»^[18]. Поэтому вполне понятен энтузиазм, с которым Ф. Б. Шмидт подключился к геологическим работам И. А. Лопатина. Получившийся в итоге детальный палеонтологический отчет об отложениях низовьев Енисея составил в итоге славу экспедиции, а находка разрозненных (как выяснилось) и лишенных мягких тканей костей мамонта осталась в истории лишь как повод для экспедиции.

Весьма замечательным является факт, что сама информация о находке остатков мамонта исходила от купца Сотникова — представителя семьи, с которой связаны первые находки медного оруденения в норильских горах. Именно этот факт интересен для воссоздания запутанной сегодняшними хронистами предыстории открытия Норильского месторождения. Прибывшему в марте в Енисейск Ф. Б. Шмидту «вскоре пришлось познакомиться с Сотниковым как с могущественным властителем Крайнего Севера»^[19]. «Как ранее Самойло Лаптуков [первопроходец Таймыра – А.В., М.М.], так ныне здесь Киприян Михайлович Сотников имеет обширное влияние на всю “нижнюю местность” (Низовский край). Он и его брат Петр фактически владеют всем краем. От них зависят жители, как русские, так и “азиаты” (местное коллективное название туземных кочующих племен)»^[20]. Суть «владения краем» братьями Сотниковыми состояла в экономическом контроле: «Сотниковы заказывают у торговцев товары оптом, которые затем предают отдельным жителям, получая в оплату пушнину или отработку. Сами купцы находят это удобным, так как им надежнее взаимодействовать с Сотниковыми, нежели с отдельными жителями, чья платежеспособность не гарантирована». Таким образом, Сотниковы выступали в роли «кулаков», которые полностью контролировали территорию и обеспечивали ее связь с «материком».

Далее в тексте Ф. Б. Шмидт вновь обращается к описанию роли Сотниковых^[21]: называет одного из братьев «Крезом» за то, что тот — единственный, кто ярмарочную лавку строит в виде полноценной избы, описывает торговую ситуацию в низовьях Енисея: «Летом торговые дела идут свободнее, ибо каждый передает свою добычу непосредственно торговцам [т. е. без посредничества Сотникова – А.В., М.М.] Стоит им уйти — тут же воцаряется [обратно – А.В., М.М.] монополия Сотниковых, которой начал составлять в последнее время конкуренцию в Лукинском зимовье Афанасий Кашкарев при помощи пароходной компании, поныне соблюдающий с ними раздел, по которому ему отданы на единоличное коммерческое снабжение и приемку добычи последние жители Енисея (ниже Толстого Носа) и ненецкая тундра по левому берегу реки (примерно от Пилятки^[22] и далее на север). В личном плане он существенно второстепеннее Сотниковых и никогда не приобретет их значения для всей местности, по большей части благодатной. Для всех научных поездок на восток из Дудино Сотниковы могут оказывать существенную поддержку. Они владеют собственным стадом северных оленей [двум стадами, как уточнил Ф. Б. Шмидт^[23]], которое всю зиму применяется для торговых поездок вплоть до Хатанги и Анабара. Одновременно полным ходом идут угольные и медные разработки в Норильских горах, для проведения которых как я слышал, они связались с енисейским купцом Кытмановым. Узнав от меня и Лопатина о прибыльности медной руды, Сотников предпринял специальную поездку в Барнаул, чтобы там узнать о переработке медных руд и подобрать необходимых помощников». Ф. Б. Шмидт рекомендует обращаться к Сотникову из Петербурга в случае организации исследований озера Пясино или экспедиций на Хатангу или Анабар, отмечая, что тот обеспечит всем необходимым, включая провиант и лодки, так что из Туруханска можно выезжать «при обстоятельствах налегке, в сопровождении лишь обязательного лейб-гвардейского казака»^[24]. «К сожалению, — добавляет ученый в примечании, —старший и наиболее энергичный из братьев [Киприян] уже скончался, о чем я только что [отчет Ф. Б. Шмидта был опубликован в 1872 г. – А.В., М.М.] получил известие из Красноярска».

Разумеется, купец Сотников, отвечая своему положению в крае, немедленно обеспечил деятельность экспедиции Ф. Б. Шмидта: дал все необходимые ориентировки, сопроводил до селения Толстой Нос, в котором снабдил ученых проводником для дальнейшего пути к месту находки мамонта^[25]. Поскольку территория была еще покрыта снегом, Ф. Б. Шмидт в начале мая вернулся в Дудино, где пробыл до вскрытия Енисея, которое произошло 7 июня. «Лишь несколько дней в конце мая я отсутствовал, совершая экскурсию в Норильские горы в ста верстах восточнее на родниковое озеро Пясино, где Сотников открыл уголь и медную руду»^[26]. «На горных хребтах, не попадающих в область карты, я посетил лишь одно место Норильских гор близ медных и угольных выработок Сотникова, о которых я сообщил в предыдущей статье. Я не стану добавлять это короткое сообщение^[27] <…>». К сожалению, в данной работе ученый не оставил точной ссылки на опубликованный им четырьмя годами ранее промежуточный отчет об экспедиции^[28], что впоследствии стало одной из причин путаницы в литературных обзорах по истории норильских месторождений.

В упомянутом отчете («промежуточном сообщении», как звучало заглавие) Ф. Б. Шмидт пишет следующее: «В качестве приложения к моим геогностическим наблюдениям я бы хотел добавить еще несколько замечаний о Норильских горах, которые я посещал из Дудино дважды — в мае и в начале сентября. Я наблюдал только первые предгорья этого горного хребта до р. Быстрая [ныне — р. Норильская – А.В., М.М.] между озерами Пясино и Быстрое». Далее следуют описания Норильских гор с указанием их явно заниженных высот, о чем неоднократно критически отзывался в своих геологических и исторических очерках Н. Н. Урванцев^[29]. «Вблизи Быстрой в узком каньоне [вероятно, ущелье Угольного ручья между горами Шмидта и Рудной – А.В., М.М.] расположены Сотниковские угольные и медные выработки. Западнее, в основании ущелья, — мощные угольные пласты, самый глубокий, мощностью до двух сажень [2 × 1,8 м – А.В., М.М.] и еще не до конца вскрытый, над ним еще два более тонких, разделенных отложениями раздробленных сланцев, содержащих, к сожалению, лишь весьма неотчетливые отпечатки однодольных. Угли перекрыты достаточно прочным углистым песчаником, которые вверх [по разрезу] становится все более кристалличным [здесь – сливным, прочным, лучше сцементированным – А.В., М.М.] и содержит вкрапления медного колчедана [минерал халькопирит – А.В., М.М.]. Поверх всего трапповый покров с точно такой же столбчатой структурой [отдельностью – А.В., М.М.], как в горах западного Готланда [Швеция]»^[30]. Надо отметить, что это — первое описание норильских медных руд явно называет рудным минералом именно первичный сульфид меди — халькопирит (CuFeS₂). Он является одним из главных промышленных минералов меди, но не содержит в составе никель, высокая ценность которого (до открытия в Норильских рудах огромных запасов платины и палладия) определила судьбу месторождений Норильска. Про минералы никеля и другие сульфидные минералы, типичные для норильских коренных руд Ф. Б. Шмидт не сообщает.

Далее Ф. Б. Шмидт добавляет: «Восточнее конца долины Сотников вскрыл залежь медистых сланцев много сотен метров длиной и две сажени мощностью, простирание которой еще точно не изучено. Анализы проб этого медистого сланца, который содержит ок. 5% чистой меди, а также описание гроссуляра, который я нашел в измененном траппе на поверхности горы, я сообщу в обстоятельной работе. На вершине горы лежат обломки графита, лучшего качества, чем Сидоровские с Кутрейки [реки Курейки – А.В., М.М.]. Здесь в Норильских горах я не мог найти залежь [графита] и не различил отпечатков растений во встреченных кусках графита»^[31]. В конце статьи следует еще одно интересное замечание: «Посредством сообщения с Сотниковым мне, возможно, еще удастся собрать полностью [современную, т. е. гербарий – А.В., М.М.] флору Норильских гор, т. к. он там начал налаживать работы по добыче медных руд и углей»^[32]. Любопытно, что здесь же ученый сообщает, как он оставил у «богатого казака Сотникова» денежную премию для награждения корреспондентов, которые будут приносить новые требуемые образцы для гербария, что позволяет ему надеяться на исполнение желаний о пополнении ботанической коллекции. К сожалению, анонсированная Ф. Б. Шмидтом публикация подробных данных о медистых сланцах Норильских гор не состоялась.

Таким образом, известие о находке медной руды в Норильских горах впервые получил Ф. Б. Шмидт от «хозяев края» братьев Сотниковых. И. А. Лопатин, в задачи которого входили только работы по берегам Енисея, не посещал месторождение, но узнал о нем вскоре после встречи с Ф. Б. Шмидтом в Дудинке. В эти дни (между 11 и 20 июня) оба геолога обменялись всей текущей информацией и своими планами. Фактически, геологические экспедиции были объединены, чему свидетельствует «Опись горным породам и минералам, собранным Иннокентием Лопатиным во время поездок в Енисейскую губернию. 1866 г.»^[33]. На первых двух страницах содержится перечень образцов, собранных в мае-июне 1866 г., большинство из которых собраны Ф. Б. Шмидтом (например, образцы мамонтовой кости). Образец 19, включенный в список записью от 14 июня (т. е. до начала И. А. Лопатиным полевых работ), описан как «медистый сланец из гор около Норильских озер». Это, несомненно, образец, отобранный Ф. Б. Шмидтом на месторождении Сотниковых. К сожалению, неясно, были ли им отобраны другие образцы медной руды. В описании отсутствуют характеристики минерального состава, однако, наименование «медистый сланец» скорее соответствует сульфидной (например, халькопиритовой) минерализации, нежели вторичной карбонатной из зоны окисления (малахит и азурит — зеленые и синие медные охры). К сожалению, в каталоге образцов экспедиции, переданных в коллекцию Санкт-Петербургского университета^[34], образцы Ф. Б. Шмидта (практически все образцы с первых двух страниц описи, т. е. отобранные в мае и июне) отсутствуют. Описания образцов с 10 по 13 номера обведены фигурной скобкой, выполненной карандашом, с пояснением «Отданы г[осподину] [Ф. Б.] Шмидту». Наиболее вероятная судьба этих образцов — переход в коллекцию Минералогического музея Академии наук, который возглавлял Ф. Б. Шмидт в 1873–1900 гг. В эти годы в музее выделились собственно минералогическая, геологическая и палеонтологическая коллекции. Не исключено, что образец, если он сохранился, попал в геологическую коллекцию и находится теперь в Геологическом музее им. В. И. Вернадского в Москве — одном из наследников минералогического собрания Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге.

Взаимодействие И. А. Лопатина с братьями Сотниковыми, хотя и меньше отражено в его дневниках, в сравнении с записями Ф. Б. Шмидта, показывает, что купец Петр Сотников одарил его заботой ничуть не менее. Вначале, пока путешественник осваивался в местных условиях, Петр Сотников следовал вместе с ним, помогая ориентироваться на местности и налаживать взаимодействие с помощниками из местного населения. Так, в геологическом дневнике в записи от 1 июля И. А. Лопатин пишет: «Петр Сотников (местный житель) сообщил мне сегодня, что против сел. Дудинского на Енисее есть пример замытия (занесения) протоки в верхней части ее, от чего она превратилась в курью [т. е. в старицу или — если в нижнем течении соединение с рекой сохранилось — в длинную бухту – А.В., М.М.]»^[35]. В дневнике экспедиции 12 июля записано: «Я по совету Сотникова спросил у долган, не возьмутся ли они меня провезти на оленях по тундре около берега Енисея до Крестовского зимовья»^[36], «Петр Сотников говорит, что долганам за их труды надо будет дать рублей 15–20, а самоедам за кортом [аренду – А.В., М.М.] оленей по 1 р. серебром за голову. Если олень во время кортома пропадет, то по здешнему обычаю хозяину его платить 3 р. серебром»^[37]. Не оставляет без внимания он и информацию о медных рудах, хотя о них сказано только в одной из дошедших до нас записей — от 9 сентября: «Я рассказывал здешним жителям [деревни Сушкова – А.В., М.М.] про открытия Сотникова и советовал самим не упускать случаев и расспрашивать от туземцев о нахождении разных полезных ископаемых, а также велеть собирать им по горам куски, отличающиеся ярким цветом, а вместе с тем и тяжестью своею»^[38].

П. М. Сотников, фактически взявший на себя организационное обеспечение работы обоих геологов, преследовал практический интерес, показав в самом начале полевого сезона свои горные выработки Ф. Б. Шмидту. Как теперь известно, братья Сотниковы застолбили участок для добычи угля и медной руды в 1865 г.^[39], т. е. как раз накануне счастливого для них визита двух специалистов в геологии и горном деле. Более того, тогда же ими была достигнута договоренность о постройке за свой счет в Дудино деревянной церкви взамен имеющейся каменной, кирпич от которой они забрали для строительства медеплавильной печи^[40]. Ни Ф. Б. Шмидт, ни И. А. Лопатин о таких подробностях не сообщают. Один из старых заявочных столбов наблюдал лично Н. Н. Урванцев в 1919 г., оставививший надпись на затесанной стороне столба: «К. П. С. 1865 г. сент. 1 д.»^[41]. Н. Н. Урванцев, не знавший точных имен членов семьи Сотниковых, расшифровал ее как — «К. П. Сотников в 1865 году, сентября 1 дня». Правильная расшифровка, однако, должна звучать: «Киприян [Михайлович] и Петр [Михайлович] Сотниковы», поскольку дела вели братья совместно. Позднее в письмах к коллегам Н. Н. Урванцев заметил несоответствие инициалов и предположил, что на столбе было вытесано «К | | С»^[42], что он на этот раз расшифровал как «К и С», т. е. «Кытманов и Сотников»^[43]. Такое изложение явно свидетельствует о попытке переинтерпретировать надпись «задним числом», привлекая фамилию енисейского промышленника Кытманова, о котором в 1866 г. никаких упоминаний Сотниковы не делали. Более того, маловероятно, что они не обозначили на заявочном столбе двух своих имен в явном виде и, к тому же, поставили впереди своей фамилию приглашенного ими компаньона, и это на столбах территории, которой фактически безраздельно владели. Тем не менее, последний вариант расшифровки надписи кочует между все более многочисленными литературными, в т. ч. научными^[44], источниками, обрастая додуманными интерпретациями^[45].

Вторая поездка Ф. Б. Шмидта на месторождение состоялась в сентябре, т. е. накануне отъезда его обратно в Енисейск и далее в Иркутск и Санкт-Петербург. Наиболее вероятная причина повторной поездки — желание Сотниковых максимально точно уяснить потенциал открытого ими месторождения с целью определения дальнейших шагов. Судя по репликам И. А. Лопатина в его дневнике, он положительно отнесся к факту открытия медных руд. Вероятно, Сотниковы, рассчитывали получить более обстоятельный ответ от Ф. Б. Шмидта после второго и более тщательного осмотра выходов угля и медистых пород, чтобы, в случае положительного отзыва, заявлять права на месторождение и решаться на добычные и медеплавильные работы. Судя по дальнейшему развитию событий, удовлетворивший их положительный ответ они получили от обоих геологов, так как Ф. Б. Шмидт лично был на месторождении, а дальнейшую переписку о своем проекте они вели именно с горным инженером И. А. Лопатиным. При этом непонятно, в какой момент Ф. Б. Шмидт определил содержание меди в норильских рудах равным 5 мас.%, что затем вошло в его предварительный отчет — в поле или позже в Санкт-Петербурге. Однако более чем вероятно, что в сентябрьскую свою поездку магистр Академии отобрал дополнительные образцы, которые также, впоследствии, могли оказаться в коллекциях Санкт-Петербурга. Не лишена смысла попытка розыска этих образцов.

Собственно говоря, мифология предыстории открытия норильских месторождений связана с неудовлетворительным уровнем обработки материалов И. А. Лопатина и Ф. Б. Шмидта в части, касающейся месторождения Сотниковых. В защиту путешественников можно сказать, что эта задача явилась побочным и случайным результатом объединенных экспедиций. Сыграло свою роль и то, что экспедиции И. А. Лопатина финансировались Географическим обществом, а Ф. Б. Шмидта — Академией наук, что лишало публикуемые отчеты систематичности. Более того, научные журналы тех лет публиковали статьи и монографии большей частью не на русском, а на европейских языках. Иногда публикации дублировались на русском языке, иногда — нет.

Первая информация об экспедиции И. А. Лопатина была сообщена по материалам писем из еще не закончившейся экспедиции в отчете ИРГО за 1866 г.^[46] и, подробнее, в отчете Сибирского отдела ИРГО за 1867 г. В ней, помимо прочего, есть информация и о норильских месторождениях: «В сел<е> Дудинском г<осподин> [И. А.] Лопатин видел у местного жителя, Сотникова, хорошие образцы каменного угля, медной руды и графита, открытых им в горах близ Норильских озер (по водной системе Пясины, в 100 вер. к востоку от сел<а> Дудинского»^[47]. Письма Ф. Б. Шмидта, отправленные им из Дудино в Петербург, также были систематизированы и опубликованы, однако не содержали интересной нам информации, а касались только поисков останков мамонта^[48].

Обработка материалов Ф. Б. Шмидта (в основном, палеонтологических коллекций) затянулась на шесть лет, вследствие чего возникла необходимость обнародования предварительного обзора результатов экспедиции. С этой целью на заседании Физико-математического отделения 16 апреля 1868 г. (§ 127) Г. П. Гельмерсеном была зачитана записка Ф. Б. Шмидта о результатах экспедиции «Vorläufige Mittheilungen über die wissenschaftlichen Resultate der Expedition zur Aufsuchung eines angekündigten Mammuthkadavers»^[49]. Именно этот доклад, как указано в Отчете Академии наук за              , между прочим, большие пласты каменного угля, перемежающиеся местами с медистыми сланцами и содержащие в себе иногда множество медных колчеданов. На поверхности местами лежали куски недурного графита. Точные анализы упомянутых руд будут сообщены [Ф. Б.] Шмидтом в его подробном сочинении»^[50]. Это первое документально зафиксированное упоминание коренного медно-сульфидного оруденения Норильских гор.

И. А. Лопатин, к сожалению, не осуществил оперативной обработки своей части экспедиционных материалов. Окончательные публикации, как уже было сказано, увидели свет десятилетиями позже. Поэтому РГО, несшее финансовую ответственность за экспедицию, цитировало в дальнейших отчетах материал, опубликованный Академией наук. Приведенная цитата (за вычетом фразы про будущие химические анализы руд) была опубликована в «Известиях Императорского Русского географического общества» за 1869 г.^[51] Более подробная заметка была опубликована в отчете Сибирского отдела РГО за 1869 г.^[52], но она же содержала и первую ошибку, которая могла сыграть роль в позднейшей информационной путанице. Так, в отчете абзац о наблюдениях Ф. Б. Шмидта процитирован с опечатками, в частности, медистые сланцы названы слюдистыми^[53], что в корне меняет впечатление о породе, которую получает специалист-геолог. Тем не менее, фраза о медных колчеданах сохранена без изменений. Далее следует интереснейшее дополнение: «Не ожидая, однако, сказанного анализа, мы считаем не лишним сообщить, что в настоящее время уже открывается в этих местах завод для добычи меди, как видно из письма, полученного г<осподином> [И. А.] Лопатиным от урядника Петра Сотникова, проживающего в с. Дудине, и сообщенного г<осподином> [И. А.] Лопатиным правителю дел отдела. Г<осподин> Сотников пишет, между прочим, что вслед за выездом экспедиции из Дудина он с братом своим принялся за тщательную разведку указанного г<осподином> [И. А.] Лопатиным месторождения медной руды. Набрав значительное количество минералов и медной руды, г<осподин> Сотников отправился с ними в Барнаул, на Сузунский медеплавильный завод, чтобы по сплавке узнать процентное содержание меди в руде, каковое оказалось около 5 фунтов на пуд^[54]. Там же г<осподин> Сотников собрал сведения и о возможности сбыта в будущем выплавленной меди, причем оказалось, что хорошего качества и мягкая для ковки медь может быть продана по 10 руб. за пуд, а на ярмарках, напр<имер> Ирбитской, — даже и дороже. За тем, во что может приблизительно обойтись постройка завода в месте нахождения руды, г<оспода> Сотниковы решились не оставлять этого дела. После многих неудач и затруднений, встреченных при составлении компании на это предприятие, им удалось, однако, привлечь к этому делу енисейского купца, г<осподина> Кытманова. Наконец, исполнив все законные обрядности на ведение заводского дела, г<осподин> Сотников пишет, что в июле 1868 года компания ожидает к себе горного отводчика площадей, выписанных ею плавильщиков, разного рода мастеровых, паровую машину и два вентилятора. Печей предполагалось устроить две, в которые будет закладываться до 300 пудов руды в один прием. К этому же времени было уже готово помещение для 50 человек рабочих. Перевозка как руды, так равно и каменного угля, будет производиться на оленях. Таким образом, нельзя не порадоваться тому, что экспедиция принесла, отчасти, практическую пользу, указав частным лицам на местное богатство края»^[55].

Из текста следует, что после отъезда из Дудино И. А. Лопатин остался в переписке с братьями Сотниковыми, и, судя по их подробному отчету о ходе дел, роль И. А. Лопатина в их решении о разработке месторождения была велика. С другой стороны, о каких-либо рекомендациях, которые были даны геологами братьям Сотниковым, не сказано ни слова. Также мы видим, что предприятие Сотниковых было организовано на законных основаниях (в опровержение современных домыслов) и к нему был привлечен купец Кытманов уже после отъезда Ф. Б. Шмидта и И. А. Лопатина из Дудино. Следовательно, фамилия Кытманова не могла фигурировать в заявочных столбах 1865 г.

Примечательным выглядит окончание заметки, где от имени СО РГО сказано: «Мы, к сожалению, должны сказать, что труды г<осподина> [И. А.] Лопатина по разработке собранных им материалов далеко еще не окончены». Поясняется, что И. А. Лопатин предпринял экспедиции на Сахалин и в Приморскую область, подорвал здоровье, и во второй половине июля по возвращении с Амура отправился восстанавливать силы за границу. Завершается заметка оптимистично: «По достаточном восстановлении своих сил он примется за разработку собранных им материалов. Судя по массе этих материалов и по тому практическому умению и добросовестности, с какими вел г<осподин> [И. А.] Лопатин свои исследования, надо ожидать, что труды его, по окончательной разработке материалов, будут весьма обширны и представлять собою одно из значительнейших исследований в нашем крае»^[56].

Тем не менее, обработка данных экспедиции И. А. Лопатиным затянулась настолько, что к этому вопросу Сибирский отдел РГО снова возвратился в отчете за 1870 г.: «Относительно материалов, собранных в экспедиции Туруханской (в 1866 г.) и Витимской (в 1865 г.), г<осподин> [И. А.] Лопатин сообщил отделу, что, так как при разработке геологических коллекций настоит необходимость делать химические анализы, то издание геологической карты, по необходимости, должно будет замедлиться, по крайней мере, до того времени, когда г<осподин> [И. А.] Лопатин будет в состоянии пожертвовать на этот предмет от 3-х до 4-х тысяч. Само собою разумеется, что ни отдел, ни само Геогр<афическое> общество не решатся на подобное крупное пожертвование.

Поэтому г<осподин> [И. А.] Лопатин желал отсрочить окончательную разработку собранных материалов. По обсуждении заявления г<осподина> [И. А.] Лопатина, комитет пришел к тому заключению, что в настоящее время весьма было бы желательно иметь отделу собранные обеими экспедициями материалы и коллекции, хотя бы и в том виде, в каком г<осподин> [И. А.] Лопатин может доставить их ныне же, так как в опубликовании собранных материалов настоит особая важность. Желание это тем более обязательно, что ревизионные комиссии всякий раз останавливают внимание на том, что отдел не имеет в своих руках разработанных материалов, собранных упомянутыми экспедициями, на совершение которых он внес свои средства. А потому комитет обращался к г<осподину> [И. А.] Лопатину с просьбой сообщить отделу полные отчеты по совершенным им экспедициям, в том виде, какой сочтет соответствующим характеру предварительного труда, так как из письма его можно заключить, что собранные им материалы настолько отчетливо обработаны, что и в настоящем их виде они могут представить богатый материал для геологического познания посещенных экспедициями местностей. Комитет при этом выразил необходимость получить и ту часть коллекций, в химическом исследовании коих не будет предстоять необходимости.

Что же касается до химического анализа горных пород, то если г<осподину> [И. А.] Лопатину угодно будет сделать значительное пожертвование временем и денежными средствами, какие по его заявлению потребуются для столь сложного и серьезного труда, то это возможно было бы исполнить, как дополнительную работу. Опубликованный же труд, как кажется, не потеряет своего научного достоинства, если ему будет предпослана оговорка о предполагающемся химическом анализе, долженствующем увенчать труд г<осподина> [И. А.] Лопатина.

В ответ на это г<осподин> [И. А.] Лопатин сообщил, что он выполнит желание отдела»^[57].

Обработку материалов экспедиции не завершили ни Ф. Б. Шмидт, ни И. А. Лопатин. Первый так и не опубликовал анонсированную им самим «обстоятельную работу» об анализах медных руд Норильских гор и о гроссулярах (разновидность граната) из траппов. В итоговом отчете, увидевшем свет в 1872 г. на немецком языке, содержатся процитированные выше упоминания о месторождении, но никакой геологической конкретики. Более того, даже ссылка на предварительный отчет, содержащий небольшие геологические и минералогические описания месторождения Сотниковых, не содержит библиографических данных, что, без сомнения, поставило позднейших исследователей в трудное положение. Плюсом отчета является карта, на которой впервые документально зафиксировано расположение горных выработок Сотникова (рис. 1).

И. А. Лопатин был перегружен работой, не имел достаточной организационной поддержки и к тому же серьезно заболел. В итоге его отчет был издан лишь частично (часть детальных описаний и иллюстраций из геологического отчета, хранящегося в архиве РГО, до сих пор ждет публикации). Опись горных пород, упомянутая выше, содержит только формальные описания, из которых невозможно определить минеральный состав медной руды. К тому же образец был, вероятно, передан Ф. Б. Шмидту, а следы его коллекции и ее опись (если таковая была) также пока не найдены. Некоторые претензии можно предъявить к излишнему перфекционизму обоих геологов, которые не хотели публиковать недостаточно обработанные данные, при том, что химические исследования образцов не были запланированы заказчиками экспедиций, т. е. Академией наук, РГО и сибирскими властями.

Также уместно заметить, что современного понятия о систематичной обработке геологических материалов в те годы не существовало: казалось бы, очевидная необходимость проведения химических анализов упиралась в недостаточный уровень лабораторного обеспечения. Об этом свидетельствует одно из писем И. А. Лопатина Платону Александровичу Пузыревскому (1831–1871) — профессору минералогии Санкт-Петербургского университета и секретарю Императорского минералогического общества от 24 апреля 1867 г.: «Долгом считаю еще раз засвидетельствовать, что Вы в университете устроили единственную в Петербурге лабораторию для минералогических исследований <…> В Горном институте подобной Вашей лаборатории нет, никто не укажет там, как делать минералогические исследования»^[58].

Что касается предприятия Сотниковых, то, по данным Н. Н. Урванцева^[59], печь была построена, началась отработка месторождения, и до 1872 г. было выплавлено 100–200 пудов черновой меди, но затем добычу остановили (приведенные даты и статистика до сих пор не подкреплены документальными подтверждениями). Одна из многих причин неудачи проекта Сотниковых — явная переоценка месторождения. Ф. Б. Шмидт оценил содержание меди в руде в 5 мас.%, а заводские испытания показали и того больше — 12,5 мас.%. В то же время Сибирская советская энциклопедия уже по первым материалам 1920–1930-х гг. дает значительно меньшие уровни содержаний меди в рудах Норильска (для сплошных колчеданных руд — 2–3 мас.%, для вкрапленных — 0,1–1 мас.%, а для поверхностных вторичных окисленных руд — 0,3–0,4 мас.%)^[60]. При этом наиболее ценные металлы Норильска — никель, платина, палладий — во времена Сотниковых не были предметом рассмотрения. Следовательно, даже если руды Сотниковых и были необычно богаты медью, они являлись лишь местной аномалией в сравнении с общим характером месторождения.

Несмотря на неудачу с месторождением, все же одним из главных результатов Туруханской экспедиции стало установление добрых деловых связей между ученым сообществом и жителями Туруханского края. Рекомендации путешественников-геологов возымели результат: при организации новых работ РГО обращается за помощью к Петру Сотникову, который охотно идет навстречу ученым. Свидетельствует об этом список ученых наград за 1875 г^[61]: одна из серебряных медалей присуждена «по единогласному определению Совета (Журн<ал> Сов<ета> 31 янв<аря> 1875 г.) уряднику П. М. Сотникову за содействие, соединенное с денежными пожертвованиями, экспедиции общества на Оленёк»^[62].

Новая глава истории Норильских месторождений была открыта в годы Первой мировой войны в связи с тяжелым хозяйственным и военным положением России — независимо в Томске и Москве. В Сибири внук К. М. Сотникова Александр, будучи студентом, выезжает в августе 1915 г. на месторождение, где проводит ограниченные разведочные работы на каменный уголь и устанавливает от своего имени четыре заявочных столба. По возвращении, 2 октября 1915 г. он подает заявку на каменноугольное месторождение^[63]. Геологические образцы А. А. Сотников впоследствии передает для изучения тогдашнему студенту Томского технологического института Н. Н. Урванцеву, но обработке материалов мешает призыв в армию в связи с войной^[64].

В Москве выдающийся геолог Владимир Афанасьевич Обручев (1863–1956) публикует в издающемся на частные средства журнале «Рудный вестник»^[65] короткую заметку, в которой обобщает известные на тот момент публикации о месторождении Сотниковых и обращает внимание на привлекательное сочетание на нем каменного угля и медной руды. В. А. Обручев впервые публикует перевод строк из предварительного отчета Ф. Б. Шмидта на русский язык, напрямую упоминая медный колчедан (о чем впоследствии умолчат все исследователи данного вопроса). Любопытно, что вместе с этим он дает начало одному из «норильских мифов», объявляя «месторождение каменного угля и медной руды, открытое в 1866 г. горным инженером И. А. Лопатиным». Выпуск журнала был подготовлен к печати 20 октября 1917 г. По понятным причинам информация из него не успела дойти до Сибири.

27 ноября 1918 г. А. А. Сотников получает разведочную лицензию от тогдашних властей Сибири (при правительстве Колчака). Эта информация известна ныне из архивов^[66], но судя по тексту работ как самого А. А. Сотникова, так и Н. Н. Урванцева, не афишировалась владельцем даже перед коллегами. По материалам своих предварительных изысканий и после обработки геологических материалов Н. Н. Урванцевым А. А. Сотников публикует брошюру^[67] о норильских месторождениях, послужившую основой для его доклада перед представителями власти (типографская отметка о выходе в печать — 12 марта 1919 г.). Ограниченный доступ к литературе при тогдашней ситуации в стране, усугубленный упомянутыми выше недостатками отчетов Ф. Б. Шмидта, привел к тому, что А. А. Сотников не обнаружил публикаций, упоминающих медный колчедан как главный минерал медных руд Сотниковского месторождения. Результаты собственных наблюдений на местности, равно как и изучение Н. Н. Урванцевым уцелевших остатков геологических сборов 1915 г., привели молодых специалистов к выводу о том, что норильские медные руды представлены только карбонатными минералами зоны окисления, а первичное сульфидное оруденение можно лишь предполагать^[68]. Отметим, что средние содержания меди в руде, определенные по образцам А. А. Сотникова, составили 5–6 мас.%, что хорошо соотносится с данными Ф. Б. Шмидта (опубликованными в работе, о которой А. А. Сотников не знал, как не знал и о результатах плавки пробы медной руды на Сузунском заводе, приведенных в отчете СО РГО и в заметке В. А. Обручева).

По итогам доклада летом 1919 г. Сибирский отдел Геологического комитета (формально подчинявшийся петроградскому научному учреждению, но фактически отрезанный от него фронтами Гражданской войны) принимает решение о разведке месторождений каменного угля на Енисее для обеспечения пароходства. Руководит геологической экспедицией Н. Н. Урванцев, но А. А. Сотников командирован на Енисей как руководитель группы гидрографов. По итогам двух обзорных геологических маршрутов Н. Н. Урванцевым были обнаружены как коренные выходы, так и остатки некондиционных медных руд близ двух заброшенных штолен и остатков медеплавильной печи^[69]. Руды представляли собой «глинистые сланцы с примазками медной зелени и сини [карбонаты малахит и азурит – А.К., М.М.] по напластованию и по трещиноватости породы»^[70]. Такая же вторичная руда была обнаружена в одной из двух штолен^[71], на основании чего Н. Н. Урванцев сделал вывод, что Сотниковы добывали только карбонатные руды, которые были ими полностью выработаны. Эта ошибочная точка зрения, возникшая, как было показано выше, лишь вследствие неполного знакомства с опубликованными наблюдениями Ф. Б. Шмидта, распространилась среди норильских геологов вплоть до того, что вторичные карбонатные медные руды зоны окисления стали официально именоваться «сотниковскими медными рудами»^[72].

Таким образом, к началу первых систематических разведочных работ на норильских месторождениях, в первую очередь, вследствие неполной обработки материалов экспедиции И. А. Лопатина и Ф. Б. Шмидта, имело место неправильное понимание характера и, как следствие, существенная недооценка медного оруденения норильских месторождений. Обнаружение коренных залежей сульфидных медно-никелевых руд состоялось только в 1920 г. во время второй норильской экспедиции, под руководством Н. Н. Урванцева, а понимание масштабов месторождения пришло только после продолжения разведочных работ в 1920–1940-е гг.

Дальнейший свет на загадку руды Сотниковых пролили исследования советских геологов на месте старых штолен (северный склон г. Рудной, экзоконтактовая часть открытого в XX в. месторождения Норильск-I). Подробные данные о них, приведенные в отчетах 1935–1944 гг., изложил В. Ф. Кравцов^[73]. Действительно, в аргиллитах одной из пачек тунгусской серии (именно их Н. Н. Урванцев называет глинистыми сланцами) были обнаружены халькопиритовые жилы, полностью окисленные с поверхности, что мешало увидеть их первичную гидротермальную природу. Эти жилы отличались от всех типов норильских руд, помимо прочего, высоким содержанием меди (В. Ф. Кравцов приводит два анализа — 15,2 мас.% в окисленном до лимонита материале и 26,4 мас.% в участке вторичного медного обогащения с сульфидами халькозином и ковеллином). Таким образом, именно этот тип руды стоит именовать «сотниковским» (хотя Ф. Б. Шмидтом была описана лишь вкрапленность халькопирита, а не сульфидные жилы).

Подводя итог анализу «сенсационной» информации об открытии И. А. Лопатиным совместно с другими участниками описанных событий норильских месторождений, можно признать, что в XIX в. не были найдены собственно классические ныне руды норильского типа, а месторождения Норильской группы никем не были предсказаны. Таким образом, называть И. А. Лопатина (как и Сотниковых, о чем пишет Г. В. Шнейдер^[74]) первооткрывателем рудного района нельзя. Да в этом и нет необходимости, ибо И. А. Лопатин и без того навечно вписал свое имя в историю геологического открытия Сибири. В то же время вполне соответствует истине факт, что И. А. Лопатин совместно с Ф. Б. Шмидтом действительно рекомендовал Сотниковым разрабатывать сульфидные медные руды, с которыми геологи познакомились в экспедиции 1866 г. благодаря стечению обстоятельств. И важно подчеркнуть, что именно они впервые описали и опробовали первичные сульфидные руды будущего Норильска, факт, незаслуженно опущенный при повторном открытии месторождения в XX в.

Имена И. А. Лопатина и местных «покровителей» экспедиции — братьев Сотниковых — были увековечены Ф. Б. Шмидтом уже при обработке материалов, собранных экспедицией в низовьях Енисея. Впоследствии дружба между Ф. Б. Шмидтом, ставшим академиком в заслугу своих научных исследований Сибири и Дальнего Востока, и И. А. Лопатиным будет еще не раз отмечена при наименовании ископаемых беспозвоночных, исследования которых стали научной специализацией Ф. Б. Шмидта в дальнейшие годы. Эта же дружба помогла Академии привлечь И. А. Лопатина к экспедициям 1870-х гг., после его выхода в отставку.

Что же касается окаменелостей, обнаруженных в меловых отложениях низовьев Енисея, три брюхоногих моллюска (гастроподы) были впервые описаны и названы Ф. Б. Шмидтом в честь двоих товарищей по экспедиции: Cylichna Lopatini^[75], Alaria Lopatini^[76] и Alaria Sotnikowi^[77] (рис. 2). Последние два вида были объединены В. И. Бодылевским в один — Alaria Sotnikowi Schmidt^[78], который поныне входит в состав руководящих ископаемых мела Западной Сибири: «В центральных и западных районах Западно-Сибирской равнины находки моллюсков, указывающих на присутствие здесь отложений коньякского и сантонского возраста, крайне редки и происходят главным образом из северной окраины региона». В числе немногих видов авторами указана впервые описанная Ф. Б. Шмидтом раннесантонская гастропода Alaria Sotnicowi Sсhm^[79]. Чуть позже выхода в свет основного отчета, разбирая коллекцию И. А. Лопатина, Ф. Б. Шмидт выявил и описал в отдельной статье двух новых двустворчатых моллюсков, названных им Lopatinia jenisseae (из морских мелководных фаций маастрихтского яруса^[80]) и Inoceramus neocomensis off. var. Lopatini^[81].

Имя И. А. Лопатина, как и содержание его наблюдений и открытий, в последние годы вновь оказалось в поле дискуссий и исследований, хотя во многом по косвенным причинам, связанным с открытием ранее неизвестных широкой публике страниц истории освоения Русского Севера. Это лишь свидетельствует о масштабности личности исследователя и о недосказанности в отношении его научных результатов. Совершенно необходимо приложить усилия и попытаться найти утерянные в архивах материалы, не до конца изученные коллекции, чтобы воздать должное одаренному и самоотверженному исследователю-одиночке, который в силу собственной скромности не приложил усилий к широкому освещению своих путешествий.

Как и у любого исследователя, в работах и выводах И. А. Лопатина содержатся открытия и ошибки, удачные и неуспешные прогнозы по ресурсам русской Сибири. Но несомненным является его вклад в формирование первых взглядов на геологическое строение многих важнейших сибирских территорий, историю их геологического развития, а также сбор им типовых коллекций, многие десятилетия спустя продолжавших быть основой для систематизации геологических (стратиграфических, палеонтологических) данных.

Что касается непосредственно Туруханской экспедиции, то она, несомненно, явилась основополагающей в отношении дальнейшего многолетнего И. А. Лопатина с Академией наук в Санкт-Петербурге. Несмотря на то, что авторство И. А. Лопатина в открытии руд Норильского месторождения оказалось ошибочным, он совместно с Ф. Б. Шмидтом является автором первой научной геологической экспертизы медного оруденения Норильских гор и, таким образом, одним из предшественников геологов-первооткрывателей XX в.

И, наконец, возможно, главная для сегодняшнего дня составляющая наследия И. А. Лопатина: его экспедиции, в особенности Туруханская, являются образцовым примером успешного привлечения академических ученых к сотрудничеству в рамках прикладных геологических проектов. Именно благодаря такому взаимодействию результаты прикладных исследований не оказываются узкоспециальными «однодневками», а дополняются попутными исследованиями и в итоге становятся частью базовых знаний об окружающем мире. Именно так произошло с экспедициями Ф. Б. Шмидта и И. А. Лопатина, которые, задуманные порознь, каждая лишь частично достигли своих целей, а объединенные — внесли неоценимый вклад во множество направлений геологической науки — региональную и историческую геологию, стратиграфию и палеонтологию, учение о полезных ископаемых.

ЛИТЕРАТУРА

1. S. Cherkasov,  D. Rundqvist. Infrastructure Corridors in Russia — Pros and Cons: A Raw Materials Approach. // Schiller Institute Conference: The Eurasian Land-Bridge Becomes A Reality! September 15-16, 2007, Kiedrich, Germany. Internet: http://www.schillerinstitute.org/conf-iclc/2007/landbridge_conf_cherkasov.html

2. Урванцев Н. Н. Норильск. История открытия и освоения медно-никелевых руд Сибирского Севера. М., 1969.  89 с.

3. Урванцев Н. Н. Открытие Норильска. М., 1981. 176 с.

4. Шнейдер Г. В. Первооткрыватели Норильска // Развитие минерально-сырьевой базы Сибири: от В. А. Обручева, М. А. Усова, Н. Н. Урванцева до наших дней : Материалы Всероссийского форума с международным участием, посвященного 150-летию академика В. А. Обручева, 130-летию академика М. А. Усова и 120-летию профессора Н. Н. Урванцева Томск, 2013. C. 106–115.

5. Клеопов И. Л. И. А. Лопатин: Очерк жизни и научной деятельности. Неопубликованные дневники, письма. Иркутск: Вост.-Сиб. книжное изд-во, 1964. 199 с.

6. Кургузова А. В. Экспедиции И. А. Лопатина. 1860–1870-е гг.  // Актуальное прошлое: взаимодействие и баланс интересов Академии наук и российского государства в XVIII – начале XX в. Очерки истории: в 2 кн. / Сост. и отв. ред. д. и. н. И. В. Тункина; СПбФ АРАН. СПб.: Реноме, 2016. Кн. II. C. 1113-1145.

---

[1] Опись горным породам и минералам, собранным Иннокентием Лопатиным во время поездки в Енисейскую губернию. 1866 г. (12 листов): Архив РГО. Р. 104. Оп. 1. Д. 11.

[2] Каталог горных пород Туруханской экспедиции, собранных И. А. Лопатиным в 1866 г. и определенных Б. К. Поленовым, под редакцией А. А. Иностранцева. 1888 г. (10 листов): Архив РГО. Р. 104. Оп. 1. Д. 20.

[3] Лопатин И. А. Дневник Туруханской экспедиции 1866 г. / обработал М. Н. Миклухо-Маклай // Записки ИРГО по общей географии. 1897. Т. 28. № 2. С. IX, 191.

[4] Лопатин И. А. Краткий отчет о действиях Витимской экспедиции в 1865 г. // Записки СО ИРГО. Иркутск, 1867. Кн. 9–10. Отд. 2. С. 508–527.

[5] Клеопов И. Л. И. А. Лопатин: Очерк жизни и научной деятельности. С. 57.

[6] Краткий очерк г. Лопатина о занятиях членов Туруханской экспедиции // Отчет о действиях Сибирского отдела Императорского Русского географического общества за 1866 год / сост. А. Ф. Усольцев. СПб., 1867. С. 5–8.

[7] Там же. С. 6. Справка: Сидоров Михаил Константинович (1823–1887) — российский общественный деятель, предприниматель, купец, меценат, золотопромышленник, писатель, исследователь русского Севера, зоолог. Владел угольными и графитовыми месторождениями в Туруханском крае.

[8] Лопатин И. А. Дневник Туруханской экспедиции 1866 г. С. 5.

[9] Клеопов И. Л. И. А. Лопатин: Очерк жизни и научной деятельности. 197 с.

[10] Лопатин И. А. Дневник Туруханской экспедиции 1866 г.

[11] Там же. С. V.

[12] Schmidt F. Wissenschaftliche Resultate, der zur Aufsuchung eines angekündigten Mammuttscadavers, von der Kaiserlichen Academie der Wissenschaften, an den untern Jennissei ausgesandten Expedition // Memoires de l’Académie Impériale des Scieinces de St.-Pétersbourg. Sér. 7. 1872. T. 18. № 1. 168 pp.

[13] Геологические наблюдения И. А. Лопатина во время поездки в Туруханский край в 1866 году. 1866 г. Книга I и книга II (2 тетради, 49 и 55 листов): Архив РГО. Р. 104. Оп. 1. Д. 10.

[14] День в истории: 28 января 2015 года // Заполярный вестник. URL: http://norilsk-zv.ru/articles/den_v_istorii.html.

[15] Schmidt F. Wissenschaftliche Resultate, der zur Aufsuchung eines angekündigten Mammuttscadavers, von der Kaiserlichen Academie der Wissenschaften, an den untern Jennissei ausgesandten Expedition. P 1.

[16] Ibid. P. 1–2.

[17] Ausgang der zur Aufsuchung und Bergung eines Mammuths ausgenisteten Expedition. Brief des Mag. Fr. Schmidt, mit einem Vor- und Nachwort von Dr. Leop. v. Schrenck. (Lu le 15 novembre 1866) // Bulletin de l’Académie impériale des sciences de St. Pétersbourg. Sér. 3. Vol. 11–12. 1868. P. 80–90; Шмидт Ф. Б. Краткое известие о поездке магистра Ф. Шмидта на Север Сибири для исследования найденного там мамонта // Записки Императорской Российской академии наук. 1867. Т. 11. С. 136–146.

[18] Schmidt F. Wissenschaftliche Resultate, der zur Aufsuchung eines angekündigten Mammuttscadavers, von der Kaiserlichen Academie der Wissenschaften, an den untern Jennissei ausgesandten Expedition. P. 2.

[19] Ibid.

[20] Schmidt F. Wissenschaftliche Resultate, der zur Aufsuchung eines angekündigten Mammuttscadavers, von der Kaiserlichen Academie der Wissenschaften, an den untern Jennissei ausgesandten Expedition. S. 3.

[21] Ibid. S. 13.

[22] Ныне — Пелятка, или Пелядка (Таймыр).

[23] Schmidt F. Wissenschaftliche Resultate, der zur Aufsuchung eines angekündigten Mammuttscadavers, von der Kaiserlichen Academie der Wissenschaften, an den untern Jennissei ausgesandten Expedition. P. 41.

[24] Ibid. P. 14.

[25] Ibid. P. 4.

[26] Ibid.

[27] Schmidt F. Wissenschaftliche Resultate, der zur Aufsuchung eines angekündigten Mammuttscadavers, von der Kaiserlichen Academie der Wissenschaften, an den untern Jennissei ausgesandten Expedition. P. 9.

[28] Schmidt F. Vorläufige Mittheilungen über die wissenschaftlichen Resultate der Expedition zur Aufsuchung eines angekündigten Mammuthcadavers // Bulletin de l’Académie impériale des sciences de St.-Pétersbourg. Sér. 3. 1869. T. 13. № 2. P. 98–128.

[29] Урванцев Н. Н.: 1) Норильск. История открытия и освоения медно-никелевых руд Сибирского Севера. М., 1969. С. 31; 2) Открытие Норильска. М., 1981. С. 17.

[30] Schmidt F. Vorläufige Mittheilungen über die wissenschaftlichen Resultate der Expedition zur Aufsuchung eines angekündigten Mammuthcadavers. P. 120.

[31] Ibid. P.  120–121.

[32] Ibid. P. 123.

[33] Архив РГО. Р. 104. Оп. 1. Д. 11.

[34] Архив РГО. Р. 104. Оп. 1. Д. 20.

[35] Архив РГО. Р. 104. Оп. 1. Д. 10.

[36] Клеопов И. Л. И. А. Лопатин: Очерк жизни и научной деятельности. С. 63.

[37] Там же. С. 64.

[38] Там же. С. 107.

[39] Урванцев Н. Н. Норильское каменно-угольное месторождение // Труды Главного геолого-разведочного управления ВСНХ СССР. М.; Л., 1931. Вып. 95. С. 8.

[40] Предтеченская Н. А.: 1) Музейная коллекция о русских старожилах Таймыра // Музейный вестник. Дудинка, 2002. Вып. 2. С. 9–16; 2) Из истории семьи дудинских купцов Сотниковых (XIX – нач. XX вв.) (По материалам архивов Красноярска и Томска) // Музейный вестник. Дудинка, 2003. Вып. 3. С. 41–51. Здесь указан год постройки церкви как 1855, что не вяжется с датой установки заявочных столбов.

[41] Урванцев Н. Н. 1) Норильское каменно-угольное месторождение. С. 8; 2) Норильск. История открытия и освоения медно-никелевых руд Сибирского Севера. С. 31.

[42] Щеглов-Норильский С. Л. От обвинений в колчаковщине — до урванцевита // О времени, о Норильске, о себе… : Воспоминания. Кн. 10. М., 2008. С. 20–69. Цитируется письмо Н. Н. Урванцева к Сергею Львоввичу Щеглову (род. 1921) от 19 мая 1972 г.

[43] См.: Урванцев Н. Н. Открытие Норильска. С. 18; Кравцов В. Ф. История открытий медно-никелевых месторождений в Норильском районе // Очерки по истории открытий минеральных богатств Таймыра / гл. ред. А. Г. Самойлов. 2-е изд. Новосибирск, 2003. С.

[44] Криволуцкая Н. А. Эволюция траппового магматизма и платино-медно-никелевое оруденение в Норильском районе. М., 2013.

[45] Шнейдер Г. В. Первооткрыватели Норильска // Развитие минерально-сырьевой базы Сибири: от В. А. Обручева, М. А. Усова, Н. Н. Урванцева до наших дней : Материалы Всероссийского форума с международным участием, посвященного 150-летию академика В. А. Обручева, 130-летию академика М. А. Усова и 120-летию профессора Н. Н. Урванцева Томск, 2013. C. 106–115.

[46] Отчет Императорского Русского географического общества за 1866 год. СПб., 1867. С. 28–29.

[47] Краткий очерк г. Лопатина о занятиях членов Туруханской экспедиции // Отчет о действиях Сибирского отдела Императорского Русского географического общества за 1866 год / сост. А. Ф. Усольцев. СПб., 1867. С. 6.

[48] Отчет Императорской Академии наук по физико-математическому и историко-филологическому отделениям за 1866 год / сост. К. С. Веселовский. СПб., 1867.

 Шмидт Ф.Б., магистр Краткое известие о поездке магистра Ф.Шмидта на Север Сибири для исследования найденного там мамонта. // Записки Императорской Российской Академии Наук. Том 11, 1867. С. 136-146.

 Ausgang der zur Aufsuchung und Bergung eines Mammuths ausgenisteten Expedition. Brief des Mag. Fr. Schmidt, mit einem Vor- und Nachwort von Dr. Leop. v. Schrenck. (Lu le 15 novembre 1866.). P. 80-90. // Bulletin de l’Académie Impériale des Sciences de St.-Pétersbourg Ser.3, v.11-12, 1868.

[49] СПбФ АРАН. Ф. 1. Оп. 1а. Д. 116. Л. 59 об.

[50] Отчеты Императорской Академии наук за 1868 год, читанные в публичном собрании 29 декабря 1868 года. Отчет Виленской астрономической обсерватории за 1868 год, представленный Конференции Академии наук директором обсерватории подполковником Смысловым и читанный в заседании физико-математического отделения 4 и 18 февраля 1869 года. СПб., 1869. С. 11.

[51] Известия Императорского Русского географического общества. 1869. Т. 5. С. 378.

[52] Сведения о трудах магистра Шмидта по исследованиям его в Туруханском крае // Отчет о действиях Сибирского отдела Императорского Русского географического общества за 1869 год. СПб., 1870. С. 51–55.

[53] Сведения о трудах магистра Шмидта по исследованиям его в Туруханском крае. С. 53.

[54] Пять сороковых долей по массе, т. е. 12,5 мас. %.

[55] Сведения о трудах магистра Шмидта по исследованиям его в Туруханском крае. С. 53–54.

[56] Там же. С. 55.

[57] Н. А. Лопатин, результаты изысканий на о. Сахалин; сведение о разработке материалов Витимской и Туруханской экспедиций // Отчет Сибирского отдела Императорского Русского географического общества за 1870 год. Иркутск, 1871. С. 34–36.

[58] СПбФ АРАН. Ф. 196. Оп. 1. Д. 41. Л. 1.

[59] Урванцев Н. Н. Норильское каменно-угольное месторождение. С. 9.

[60] Норильский горнопромышленный район // Сибирская советская энциклопедия. [Новосибирск]: Западно-Сибирское отделение ОГИЗ, 1932. Т. 3. С. 798.

[61] Отчет Императорского Русского географического общества за 1875 год. СПб., 1876. С. 38.

[62] Оленёк — одна из длиннейших рек России, протекает в Восточной Сибири, впадая в море Лаптевых.

[63] Кравцов В. Ф. История открытий медно-никелевых месторождений в Норильском районе. С.29.

[64] Урванцев Н. Н. Норильский каменноугольный район : Отчет о геологических исследованиях и разведочных работах, проведенных в 1919 и 1920 годах // Известия Сибирского отдела Геологического комитета. Томск, 1921. Т. 2, вып. 1. С. 3.

[65] Обручев В. А. Медная руда и каменный уголь на севере Енисейской губ. // Рудный вестник. 1917. Т. 2. № 3–4. С. 166–167.

[66] См.: Кравцов В. Ф. История открытий медно-никелевых месторождений в Норильском районе.

[67] Сотников А. А. К вопросу об эксплуатации Норильского (Дудинского) месторождения каменного угля и медной руды в связи с практическим осуществлением и развитием Северного морского пути : (Из доклада, представленного в Министерства торговли и промышленности и морское). Томск, 1919.

[68] Там же. С. 16.

[69] Урванцев Н. Н.: 1) Предварительный отчет о работах Норильской экспедиции в 1920 г. // Горноразведочное дело Сибири. 1921. № 1. С. 56–65; 2) Норильск. История открытия и освоения медно-никелевых руд Сибирского Севера. С. 31; 3) Открытие Норильска. С. 39.

[70] Урванцев Н. Н. Открытие Норильска. С. 39.

[71] Там же. С. 60.

[72] Норильский горнопромышленный район. С. 798.

[73] Кравцов В. Ф. История открытий медно-никелевых месторождений в Норильском районе.

[74] Шнейдер Г. В. Первооткрыватели Норильска C. 106–115.

[75] Schmidt F. Wissenschaftliche Resultate, der zur Aufsuchung eines angekündigten Mammuttscadavers, von der Kaiserlichen Academie der Wissenschaften, an den untern Jennissei ausgesandten Expedition. P. 140.

[76] Ibid. P. 144.

[77] Ibid. P. 143.

[78] Бодылевский В. И., Шульгина Н. И. Юрские и меловые фауны низовьев Енисея. М., 1958. С. 6–7 (Труды Научно-исследовательского института гражданской авиации; т. 93).

[79] Стратиграфия СССР. Меловая система / под ред. М. М. Москвина. Полутом 2. М., 1987. С.37.

[80] Там же. С. 60.

[81] Schmidt F. Über die neue Gatting Lopatinia und einige andere Petrefacten aus den mesozoischen Schichten an Unteren Jenissei // Записки Императорского Минералогического общества. Сер. 2. 1872. Т. 7. С. 279–289.